Однажды у нас вырастут крылья

Ты помнишь, как мы познакомились? Это было осенью прошлого года. Я шла домой, шёл дождь. Я была уже насквозь промокшая, поэтому никуда и не спешила. И вообще, я люблю дождь. Дождь - это всегда свежесть, это всегда что-то новое, это надежда. Я порой сама у себя спрашиваю - надежда на что? На перемены в жизни? Да, скорее всего, на перемены в жизни.

И тут - ты. Я сперва подумала, что мне это кажется. Такой высокий и бледный - ты скорее был похож на привидение, чем на обыкновенного человека. Вернее, на НЕОБЫКНОВЕННОГО, как я позже поняла. Ты меня догнал и мы шли вместе. Мы молчали, помнишь?

Я и не понимала, зачем ты это делаешь. Вернее, зачем МЫ это делаем, ведь я и не пробовала отойти от тебя. Мы гуляли, наверное, час. Или может мне так показалось? Тем не менее, я решила, что пора и по домам. И только тогда ты тихо произнёс:

- Олег.

Это моё любимое имя. Или тогда оно ещё не было любимым? Я и не помню. Я так же тихо ответила:

- Яна.

И тогда твоё имя мне казалось спутником моему - Олег и Яна. Ты обещал позвонить. Я 3 дня ждала твоего звонка. Вот это уж я помню - долгие часы ожидания, страх, неизвестно откуда появившийся, что ты не позвонишь. Я не знала, кто ты, но я очень хотела, чтобы ты позвонил.

Когда мне надоела эта неизвестность, я задвинула подальше телефон, и принялась слушать Земфиру. "Больно бывает не только от боли". Да уж, действительно, не только от боли. Больно бывает и оттого, что ты не звонишь.

Я смутно помнила твоё лицо, но отчётливо видела перед собой твои руки и твои глаза. Они у тебя такие голубые-голубые, и такие глубокие! Нет, не глубокие, они у тебя бездонные! Недаром я утонула в них при первом же взгляде на тебя. А руки, руки! С такими длинными пальцами. Я подумала, что ты гитарист, ну, или пианист. Или художник, в крайнем случае. Я  сама тоже очень хотела научиться играть на гитаре и рисовать.

Ты позвонил. Я не помню, сколько и о чём мы разговаривали. Я помню только твой голос, твой божественный голос.
Мы встретились. Это было чудесно! Я немного стеснялась, но потом почувствовала, что с тобой могу не притворяться, могу сдёрнуть эту маску с лица, могу быть самой собой. Да, это действительно было так, ты не терпел лжи и притворства.

Я пыталась, я действительно старалась никогда при тебе не притворяться. Скорее всего, у меня это получилось. Мы довольно часто виделись, и я уже жить не могла без твоих глаз, без твоего голоса, такого ласкового, такого успокающего. Я не могла жить уже без тебя самого.

Все мои рассказы начинались со слов: "Олег думает", "Олег сказал", "Олег считает". Мне все говорили, что я пытаюсь тебя повторять во всём: в привычках, в манере разговаривать, в интонации.Меня все убеждали, что я тебя люблю, но я гнала от себя эти мысли прочь, прочь - я не хотела вновь влюбляться и вновь страдать.

ЗИМА

   Новый Год вместе - сказка, настоящая сказка! Я помню долгие часы разговоров вдвоём - на философские темы, на шутливые темы - я помню, как я тебе пела песни, как мы фотографировались - а ты помнишь? Помнишь? У нас появлялось всё больше общих знакомых и друзей. Да, мы спорили, ссорились. Но всегда мирились.

Я злилась на тебя, обещала, клялась себе, что никогда в жизни не буду с тобой разговаривать, но не могла исполнить своего обещания, я не могла вытерпеть разлуки с тобой. Я всегда звонила первой, и мы мирились и я опять видела мир в розовом свете - опять всё пело и смеялось вместе со мной.

Я даже начала привыкать к мысли, что я тебя люблю. Ты порой был таким, таким, что мне казалось, что это взаимно. Я помню, как я обижалась, если ты ко мне обращался просто "Яна", я была капризной, требовала обращаться к себе "Янка" или "Янчик".

Когда у тебя было хорошее настроение, я помню, да, я помню, как я умирала от счастья, слыша, как ты говоришь "Янчик".
Мне хотелось обнять целый мир, мне хотелось кричать о своей любви, чтобы все знали о моём счастье, чтобы все радовались вместе со мной, чтобы все восхищались, какая я уже взрослая, чтобы все любовались тобой, чтобы мне завидовали.

Но я не учла, что счастье - оно не вечно, и что часто на безоблачном небе собираются грозовые тучки.

ВЕСНА

   Я никогда не забуду этого вечера. Я позвонила тебе, ты сказал, что тебе нужно сообщить мне что-то очень важное, но лучше при встрече. Мне было любопытно, я не могла дотерпеть до встречи, и может, это и к лучшему.

Это несомненно к лучшему, потому что я не хотела, чтобы ты видел мои слёзы, чтобы ты видел меня беспомощной. Я хотела, чтобы ты запомнил меня сильной, такой, какой я была всегда. Или пыталась быть.

Ты всё-таки сказал. Сказал, что уезжаешь. Продвижение по работе. Сказал, что я должна всё понимать, что "нужно двигаться вперёд".

Да, я понимала. Я всё прекрасно понимала. Я быстро попрощалась и побежала всё рассказывать нашему общему лучшему другу. Оказывается, это было известно уже давно, просто ты просил ничего мне не говорить. Я тогда могла говорить только одно: "Я без тебя не смогу".

Я действительно так думала. Самая ужасная вещь на свете - это привычка. А я так к тебе привыкла! Мне казался ужасным мир без тебя - нет, я вообще не представляла себе мира без тебя, его просто не существовало, потому что мир -  это и есть ты.

Я не помню, как я дожила до дня нашего расставания. Я постоянно плакала и вечно ходила с красными глазами. Мне всё напоминало о тебе: вот тут мы гуляли, тогда-то ты мне это сказал, а я тебе это ответила. Ты уехал. Я даже не пошла тебя провожать.

Даже не потому, что не хотела, а потому, что ты не позвал. Я думала, ты попросишь тебя провести, мне так важно было тебя последний раз увидеть, обнять. Но этого не было.

Ты уехал, а я осталась. Одна в этом мире. И не было никого, кто бы называл меня "Янчик", и не было никого, кому бы я хотела всё рассказать, не было никого, с кем бы я хотела всем поделиться. Вообще не было никого, кроме тебя - где-то там, далеко. У меня часто появлялась мысль - а стоит ли вообще жить вот так? И я всегда отвечала: Нет, не стоит. Но почему-то продолжала жить. Жить без тебя.

ЛЕТО

   Ещё 3 месяца без тебя. Юбилей практически. Я потихоньку привыкаю. Мне уже кажется нормальным видеть тебя раз в месяц, я до сих пор люблю петь тебе песни, только уже другие. Теперь уже всё другое.

Ты изменился, но и я не осталась прежней. Я радуюсь, когда ты приезжаешь, и внутри что-то обрывается, когда тебя нет.
Я всегда пытаюсь устроить что-то необычное, чтобы это запомнилось и тебе, и мне, чтобы мы этого никогда не забыли.
Я так боюсь тебя забыть, и так боюсь, что ты тоже этого боишься.

СНОВА ОСЕНЬ

   Я опять вспомнила твои слова: "надо двигаться вперёд, ты ведь понимаешь!". Да, я понимаю, и тоже стараюсь двигаться вперёд. Жаль только, что без тебя. Когда ты приезжал в последний раз я пела тебе песню "Главное", помнишь?

Главное, что я ещё чую,
Главное, что я ещё помню,
Жаль, что я совсем не рисую,
Мне бы хотелось
Рисовать твои руки,
Читать твои мысли.

Мне почему-то всегда хочется спеть "Рисовать твои крылья", а не "Рисовать твои руки", ведь это у тебя действительно крылья, порой и ангелы спускаются на землю. И я так счастлива, что именно я встретила тебя, мой ангел! У меня ведь тоже когда-нибудь вырастут крылья, и мы обязательно улетим куда-нибудь вместе и будем счастливы, правда?

   

     

Беречь тебя всегда

Пашка был просто классным парнем! Они познакомились в ночном клубе на дне рождения их общего друга. Юля с первого взгляда выделила из группы людей, сидящих за столом, этого симпатичного загорелого парня, который держался просто и естественно. Рядом с ним было уютно и весело. Он совсем не стремился произвести впечатление на окружающих. Но почему-то получалось так, что решающее слово, самая смешная шутка принадлежали именно ему. Особенно поразила Юльку его улыбка - нежная, обаятельная, какая-то по-детски застенчивая... Она обезоруживала сразу, притягивала, словно магнит.

На танцполе ему тоже не было равных. Он танцевал так, словно всю жизнь только этим и занимался. Потом Юлька убедилась, что и все остальное в своей жизни Пашка делал именно так - легко и естественно.

... Они поженились через два месяца. Выходя из загса, Пашка подхватил Юлю на руки, прижался губами к ее щеке и прошептал:

- Я люблю тебя! И обещаю беречь тебя всегда!

... Его работа отнимала очень много времени - переговоры, поездки, встречи. Наверное, так и должен "вкалывать" человек, в двадцать шесть лет занимающий пост вице-президента престижной фирмы. Но Юлю все больше начинали раздражать его поздние возвращения с работы, бесконечные командировки. Сильнее всего она ненавидела Пашкин телефон - он начинал трезвонить с раннего утра и замолкал далеко за полночь.

Пашка чувствовал себя виноватым, пытался устраивать маленькие семейные праздники. Его фантазия была неистощима - от романтического ужина в экзотическом ресторане до внезапной поездки на выходные к морю. В такие часы Юлька чувствовала себя самой счастливой! Но праздники заканчивались, и она снова начинала злиться, все чаще устраивала "разбор полетов" по каждому поводу. Даже Пашкина улыбка не могла теперь обезоружить ее...

Подруги завидовали ей, а она чувствовала себя все более несчастной...

Пашка хотел ребенка. А Юле казалось, что незачем сразу обременять себя таким "грузом".

...В этот вечер она была просто вне себя от ярости. Ну, еще бы! Месяц назад пообещала подруге быть на ее дне рождения вместе с мужем. А этот "муж" позвонил за несколько часов и виновато сообщил:

- Солнышко, не сердись! У меня срочная встреча. Если хочешь, сходи сама. Юрик тебя отвезет (Юрик был Пашкиным шофером).

- Может, мне с Юриком и пойти?! - гневно спросила Юлька и бросила трубку.

Теперь она ждала Пашку с работы, чтобы "популярно" объяснить ему, что так поступать могут только последние гады и что если работа ему дороже, то она, Юлька, может просто исчезнуть из его жизни!..

... Пашка извиняюще улыбнулся с порога - в этот раз улыбка получилась какой-то вымученной и потому особенно виноватой.

- Прости меня, - устало сказал он.

Но Юлька не напрасно готовилась полдня, чтобы "сдаться без боя"! Ее монолог получился в лучших театральных традициях - исполненный пафоса и патетики! Пашка молча сидел на диване, глядя в пол. Он не пытался, как это бывало раньше, смягчить ситуацию, разрядить ее шуткой. Когда Юлька замолчала, поднял на нее усталые глаза.

- Все, я больше не могу! - рыдающим голосом издала Юлька последний "залп". - И я ухожу!

Пашка несколько секунд молча смотрел на нее, потом тихо сказал:

- Тогда лучше я...

Поднялся, пошел к выходу... Не ожидавшая такого поворота событий Юлька только молча смотрела ему вслед...

... А утром позвонила его мама и сказала, что этой ночью Пашка умер от сердечного приступа...

***

Пашку она увидела в церкви, переполненной людьми, пришедшими проститься с ним. Он лежал в гробу, чуть склонив голову набок, и ей казалось, что он виновато улыбается ей, извиняясь в последний раз...

Оглушенная болью потери, она не сразу постигла смысл случившегося. А через несколько дней, сидя в пустой квартире, перебирая фотографии, запечатлевшие навсегда их недолгую семейную жизнь, она вдруг осознала, что именно эти мгновения рядом с Пашкой и составляли ее огромное, но такое короткое счастье!.. Она беззвучно зарыдала, уткнувшись лицом в подушку, еще хранившую запах его одеколона...

... Утром, совершенно разбитая, Юлька бродила по квартире, машинально собираясь на работу. И внезапно совершенно отчетливо поняла - ее жизнь окончена!

Пашка любил ее, его любовь была безгранична! А она мелкими придирками портила его короткую жизнь. И так и не успела сказать последнее "прости!" Значит, она должна пойти ТУДА, к нему, и ТАМ все рассказать, объяснить, чтобы Пашка понял, что и она любила его - неумело, глупо, но любила!

...Вечер опускался на город. Юлька стояла у окна, сжимая в руке пачку снотворного. Смотрела на окна соседних домов, в которых загорался свет. И с завистью и тоской думала, что сейчас туда возвращаются счастливые люди, счастливые семьи... А может, кто-то также бездарно и безжалостно топчет свое счастье, как это делала она?!

Юлька принесла стакан воды, устало опустилась на кровать. Автоматически доставала одну таблетку за другой, выкладывая их на прикроватный столик. Потом легла, свернувшись в комочек. Таблетки смутно белели в темноте...

"Ну, вот и все, - устало подумала Юлька. - Я во всем виновата... Я погубила Пашку... И я все исправлю..."

При мысли о муже слезы потекли по щекам. Она беззвучно глотала их, глядя в потолок. Потом протянула руку к таблеткам...

И внезапно отдернула ее - почему-то страшно показалась умирать ночью, в одинокой темноте. И Юлька решила подождать до рассвета - утром все будет проще.

"Подожди до утра, Пашенька!" - прошептала она в темноту.

Свернулась калачиком на кровати. Почему-то вспомнила, как на выходе из загса Пашка прошептал ей: "Я буду беречь тебя всегда!.."

Во сне она увидела Пашку среди ветвей черемухи. Он стоял, залитый солнечным светом. И строго смотрел на нее.

"Пашка!" - Юля тянулась к нему изо всех сил.

Но он продолжал стоять на месте, все также требовательно глядя Юльке прямо в глаза.

"Прости меня!!!" - она кричала ему, хотела, чтобы он услышал, понял, простил...

И Пашка улыбнулся... Улыбнулся той самой застенчиво-нежной улыбкой, поразившей ее с самой первой встречи. Улыбнулся и сделал шаг навстречу... Юлька увидела, что он держит за руку белокурого синеглазого малыша, так похожего на Пашку.

- Держи, - улыбаясь, он подтолкнул малыша ей навстречу. - Это Пашка-младший... Береги его...

Малыш сделал несколько шажков к Юльке, уткнулся личиком ей в живот...

...Юлька вскочила, села в кровати, оглянулась вокруг. Ей вдруг показалось, что Пашка где-то здесь, рядом...

Ветер легко качнул занавеску на окне, потом чуть сильнее. Внезапно резкий порыв ветра рванул занавеску, и она опрокинула стакан с водой, таблетки рассыпались по полу. Юлька вздрогнула - Пашка выполнил свое обещание - беречь ее всегда!..

Зарыдав, она упала на постель. И вдруг почувствовала, как нежно, но настойчиво что-то шевельнулось в животе. Юлька замерла. Это был ее ребенок - Пашка-младший...

А.К.

 

Не узнала...

Его сердце разорвалось, когда он увидел её вновь. Забыл, забыл, я же её забыл - крутилось у него в голове. Но обмануть душу и желание невозможно. Его старая страсть разгорелась с большей силой, заветная мечта напомнила о себе, накрывая безумной волной. Шаг вперёд, шаг назад - но убежать уже невозможно. Он подойдёт к ней, скажет: "Привет!" Они не виделись целых три года, вспомнит ли она его - того мальчика, скромного, несмелого, влюблённого в неё по уши, школьные годы которого она прекрасно знает. Теперь он возмужал, у него другие взгляды, он стал намного решительнее. Есть ли у него шанс?

Она не одна. Она в компании своих друзей. Подойти одному, посмотреть её в глаза и увидеть в них тот нежный, тот настоящий взгляд. Пусть смотрит удивлённо, непонимающе - а вдруг вспомнит. Или позвать друзей, и сказав: "Здравствуй Наташа, узнаешь ли своего бывшего одноклассника", увести её на танец. Как поступить? Нет, подойду один, пусть будет в догадке.

- Разрешите пригласить вас на танец, прекрасная дева?!

Она удивлена, что сейчас видит во мне, кого? Узнала ли?

- С удовольствием.

Нет, не узнала. Она рядом, как давно мы не были так близки. Я держу её руку, её ладонь, прикосновение её руки, это нежное касание, я никогда не забывал.

Сопровождая её на танцевальную площадку, я не мог отвести глаз от её лица - такого родного, близкого. Она не понимала моего молчания, моих глаз, которые буквально пожирали её. А я не мог наглядеться, хотел уловить любое изменение в её образе, любую мелочь. Она стала еще красивее, ещё женственнее. Боже как она прекрасна.

- Вы всегда такой молчаливый?

Ей надоело молчание, а я не мог понять, неужели я так изменился.

- Нет просто ваша красота, так ослепила меня, что я наверно потерял дар речи.

- Странно я не алмаз, что бы слепить глаза.

- Вы неправы, вы бриллиант, который надо беречь, и который нельзя оставлять без внимания.

Она слегка улыбнулась, потом посмотрела подозрительно, но не чего не ответила. А я только и ждал её солнечную улыбку, которая как солнечный зайчик всегда заражала меня радостью, грело мне душу. Мы продолжали танцевать, все в том же нелепом молчании, приятном для меня и непонятным для неё.

- Вы здесь впервые?

Да, друзья позвали меня, обещая великолепно провести время. И они были правы здесь очень хорошо.

Вдруг у меня вырвалось, часть того, что я давно хотел ей сказать.

- Ваши глаза такие красивые, светлые и полны жизни. Даже не знаю, может ли простой смертный иметь такие глаза.

- А кто же я, по-вашему?

- Богиня!

Она немного смутилась, и мы снова погрузились в полное молчание. Но вот музыка остановилась, и казалось моё сердце тоже.

- Ну мне пора, спасибо за приятный танец. Да кстати ты даже не хочешь узнать, как меня зовут?!

- Я знаю твоё имя Наташа, я всегда его знал и никогда не забуду.

Она пристально взглянула на меня, как будто что-то разглядывая в моём лице. И я думал, что вот сейчас она узнает меня, именно сейчас. Но этого не произошло.

- Пока, - сказала она, уходя к своим друзьям. А я так и остался смотреть ей в след. В сердце было очень больно, а в голове кружилась горькая мысль: "Она не узнала меня. Она забыла меня"…

Clark

   

Теперь они вместе

Она стояла на платформе вокзала и ждала его поезд. Он должен был приехать. Она ждала уже час. Была зима, и она жутко замёрзла. Она приехала на час раньше до прибытия поезда, потому что очень боялась опоздать. Она ждала его возвращения уже целых два года. И вот, наконец, он возвращается. Сердце вырывалось из груди, она сильно волновалась. В армию он уходил совсем мальчишкой, какой он интересно стал. Говорят, война ломает людей. Но он сильный, он справится с ней. Она верила, что с ним всё хорошо. Главное что он вернулся. Наконец то вернулся. Теперь всё будет хорошо.

Выходя из вагона, он шарил глазами по платформе. Большая спортивная сумка за всё цеплялась, и её приходилось вечно поправлять, но это было не важно. Сейчас он увидит её, снова увидит, прошло столько времени. Он помнил её лицо только по тем фотографиям, которые она присыла ему в армию. Большинство фоток он потерял на войне. Но одну он всегда таскал с собой в кармане формы. Он верил, что она оберегает его. Кровавыми руками он часто доставал эту самую фотографию. И в промежутках между боями он смотрел на неё, это единственное что удерживало его от самоубийства или какой-нибудь глупости. Он должен был вернуться к ней. Она ждала его. И он сдержал слово. Его демобилизовали раньше срока, на то были свои причины. Месяц, проведённый в плену, что-то всё-таки, значит для командования. Его отпустили домой. Он не знал, как она теперь выглядит. Может быть, она сильно изменилась, а может, осталась всё такой же хулиганистой девчонкой, которая подшучивала над ним в детстве.

- Привет! Ты наконец вернулся! – он обернулся и она бросилась ему на шею. Она целовала его и боялась отпустить. Она слишком долго его ждала, что бы опять потерять. Его сумка валялась рядом, фиг с ней, она больше не нужна, даже если выкинуть её, всё, что в ней есть, можно переложить в карманы. Он сам не знал, зачем взял такую большую. Он снова чувствовал запах её волос и видел её глаза. Остальное не важно. Он дома.

- Идём скорей, а то ты замёрзнешь! – она тащила его за руку в здание вокзала. На нём была лёгкая камуфляжная, армейская куртка, такого же цвета штаны и высокие ботинки. На руках были перчатки. - Зачем тебе перчатки? Ты бы лучше там шапку выпросил. – она трепала его стриженную голову, - смотри какой ты лысый! Ну, ничего, скоро ты обрастёшь. Я не дам тебе стричься. Помнишь, какой ты был в школе?... Она говорила не переставая. Он вспоминал школьные годы и улыбался. Всё было так тихо и мирно.

Тогда он судил о человеческой жизни по фильмам в кинотеатрах. Это было так давно… Прошла целая вечность.

Они медленно шли к метро. Она держала его под руку и не отпускала ни на секунду. Он чувствовал, как она боялась замолчать. Как только она замолкала, сразу повисала тишина. А он молчал. И она снова говорила и говорила.

- Ты знаешь, у меня осталось ещё очень много конвертов и тетрадок для писем тебе. Я их все выкину! Они больше не нужны. Почта там работает плохо, но по датам писем он видел, что она писала по два, а то и по три письма в день. Это грело душу, там письма особенно ценятся. – Хорошо, что ты вернулся раньше. Кстати, а почему? В своих письмах ты не писал, почему тебя отпускают раньше. Хотя я спрашивала тебя.

- Да так… Я потом как-нибудь расскажу, сейчас не то настроение.

- Хорошо. Ой! Смотри, розы! – она обожает розы. Ещё в школе, когда он об этом узнал, он дарил ей одну, клянчил деньги у мамы и дарил, редко, но ей было приятно. На что её папа очень ругался. Школьница приходила домой с розой, это не правильно. Папа часто допрашивал её, кто ей дарит цветы, но она не говорила. Он совсем не знал её отца. Только редко видел на улице, когда тот шёл или возвращался с работы.

- Постой тут, я быстро! – он оставил её на тротуаре, а сам вбежал в цветочный магазин. Она видела его через стеклянный фасад магазина, он стоял перед продавщицей и показывал, какие розы он хочет в букет. Её руки сжались у груди, может быть это и есть счастье? Он вернулся. Он жив. Он здоров. Он не покалечен. И сейчас он покупает ей цветы. Её любимые цветы. Пурпурные розы.

Она смотрела на него и готова была прыгать от счастья. И даже крики ужаса где-то в стороне не отвлекли её внимание от него. Резкий визг тормозов заставил её повернуть голову в сторону. Она не успела даже пошевелится…

…До неё было всего два шага. Он видел её тело лежащее на асфальте в неестественной позе. Он много раз видел такие тела. Там, на войне. Он даже не обращал внимание на них, там на войне. Он таскал их много раз за руки и за ноги, там на войне. Но всё это было, ТАМ! Как же так? Тут нет войны. Может, всё это кажется. Может он всё ещё лежит в госпитале после тяжёлого ранения и у него бред. Проснуться! Срочно проснутся! Но видение не уходило. Она лежала на животе. Вокруг головы растекалось бурое пятно крови. Опять кровь. Опять смерть!

- Нет! Только не она! – он упал перед ней на колени и перевернул тело. Носом и ртом шла кровь. Он попытался взять её на руки, но её голова опрокинулась назад через его руку, шея была сломана. Он осторожно взял её голову и положил себе на плечо. Она была мертва.

Он смотрел в небо, оно такое же, как там. Там где он совсем недавно был. И так же он держал своих мёртвых бойцов. И так же текли слёзы. Но там было понятно, почему люди умирали, но тут! Она ждала его два года. Ну неужели только для того что бы его встретить и умереть?... На войне кажется что здесь, на гражданке люди не умирают. Что здесь всё хорошо. Хочется, скорей вернутся. Вернутся, но не так… Он был весь в крови, это её кровь, её жизнь, и сейчас она покидает её. Её глаза закрыты, и она больше не когда их не откроет.

Она больше не когда не засмеётся и не скажет что он Бука. Она больше не увидит любимые розы… Если бы он не вернулся, этого бы не было. Мысли разрывали его, хотелось орать во всё горло. Если бы он не вернулся! Ведь если бы не он, она бы не приехала в этот день на вокзал и не стояла бы в этом проклятом месте именно в тот момент. Если бы он не вернулся, она была бы жива. Он хотел всё исправить. Вернуть время и специально, там, напороться на пулю. Наброситься в плену на зверя и пусть бы его прирезали. Или просто приподнять голову, когда их обстреливали, это так просто. И она была бы жива… Он гладил её по голове и плакал. А ведь он так долго ждал, чтобы встретиться с ней, ради неё он жил.

* * *

Он не чувствовал холода. Пронзающий ветер продувал насквозь его лёгкую куртку. Она была чёрного цвета и джинсы чёрные и ботинки. Он не хотел специально одевать всё чёрное, но так получилось. Его было прекрасно видно на свежем снегу. Он теребил в руках вязанною шапку, которую купил только сегодня утром. Он смотрел на похороны издалека. Смотреть на любимою в гробу было самым большим наказанием на свете.

Он ждал, когда родные простятся с ней. Им нельзя мешать. Да и он, совсем не вписывался в процессию, состоящую из многочисленных бабушек, тётушек и двоюродных сестёр. Из всех присутствующих на похоронах, он знал только её отца и то, знаком с ним он не был. Позже он простится с ней наедине. Он скажет ей всё, что не успел сказать. Он расскажет, как вера в её любовь давала ему силы сделать последний рывок, что бы выжить. Что бы ещё раз взглянуть в её глаза. Он расскажет, как по много раз перечитывал её письма, чтобы не озвереть, сидя в разрушенном городе под пулями. Как он всматривался в её фото, что бы хоть как-то унять боль от очередного ранения.

А пока, он ждал. Ждал последней встречи с ней. Чтобы проститься навсегда.

Родственники стали расходиться, фигуры отделялись от общей толпы, по две или по три. Все расходились не вместе. Мимо проходила очередная пожилая пара.

- Она была так молода. Вся жизнь впереди. Бедный ребёнок, – старушка вытирала слёзы.

- Так распорядился бог. Ничего не поделаешь, – дед пытался её успокоить, но надо было успокаивать его. Слёзы он уже не вытирал, без толку.

Могилу давно закопали, но её отец всё стоял. Он смотрел на чёрную могильную плиту и смотрел на фотографию своей дочери, на ней она весело улыбалась. За спиной послышались шаги. Кто-то подошёл и встал рядом.

- Я тебя знаю. Ты тот самый, которого она ждала и любила, – сказал отец, не отводя глаз от плиты, – Она слишком сильно тебя любила.

Парень молчал. У него не было слов для него, он не знал что ответить. - Я оставлю тебя с ней наедине. Тебя она ждала и хотела видеть больше всех остальных. – Отец развернулся и пошёл к выходу с кладбища. – Вечером я тебя жду у нас дома. Нам есть о чём поговорить… ты мне теперь как сын. И не смей себя винить в её смерти! Ты не виноват.

Несколько часов он стоял и смотрел на могильную плиту. Она казалась ему большим крестом на его жизни. Она перекрыла дорогу дальше. Закрыла проход ко всем мечтам, которые у него были. Главных целей больше нет.

Начало темнеть. Он сам не заметил, как встал на колени и стал говорить с ней, ему казалось, что и она с ним разговаривает. Он что-то рассказывал ей, захлёбывался в слезах и путал слова, а она отвечала ему. Слёзы замерзали у него на щеках. Ног он уже не чувствовал. Руки в перчатках крепко держали вязаную шапку. Пальцы без ногтей от холода, ныли тягучей болью. Когда ему вырыли ногти в плену, было не так больно как сейчас. При встрече говорила она, а теперь не замолкал он. Он боялся, что как только он замолчит, она сразу же исчезнет, навсегда. И он говорил, говорил и говорил. Он рассказывал ей всё подряд. Стало совсем темно…

* * *

Медсестра Аня была совсем молодой. Её не так давно посадили на скорую помощь, ей нравилось помогать людям, попавшим в беду. Но тут было не кому помогать. Она не стала подходить к свежей могиле, у которой на коленях сидел трупп молодого парня. Она смотрела на него и на фото на могильной плите. Аня не видела лица парня.

- Как же он её любил, – пробормотал уже пьяный сторож. И пошёл к могиле. Врач осматривал тело.

- Зови мужиков, и тащите носилки, он к земле примёрз. – Сторож побежал к машине скорой помощи.

Аня вытирала слёзы платком. Тушь размазалась вокруг глаз. - Теперь они вместе… теперь они будут счастливы, я это точно знаю! По-другому не может быть!

 

Зеленый свитер

Тени, тени - все для тлена -
Поцелуи, жизнь, любовь.
Да, мой ангел, все мгновенно,
Что прошло, не будет вновь.

Чем владели, что любили -
Все виденья, звуки, сны,
И сердца давно забыли,
И глаза усыплены.

Г.Гейне

Эта история банальна, потому что произошла на самом деле.

Главная героиня - (избежим имен) - Она. Она - молодая, красивая. Из тех, которым смотрят в след, но подойти и заговорить не решаются. Она - студентка, с четким размеренным тактом жизни, который в силу усталости (от этого же такта) развивался по убывающей. Вечно подтянутая, холодная, но в нужное время - веселая и жизнерадостная. У нее был свой маленький мирок, где Она была совершенно иная: Она галопом скакала на коне, спасала чьи-то жизни, бросалась во все тяжкие с головой, но…

…Утром Она вставала. Жарила яичницу и варила кофе. Жизнь набирала обороты, и вот на смену яичнице приходил кое-какой бутерброд в сухомятку, а затем Она довольствовалась одним только кофе.

Ее красота пугала и притягивала. Из простых черт лица складывался сложный образ, меняющийся с каждой минутой. Но, не смотря на это, Она была одна. Хотя и с толпой друзей, не выводившихся из квартиры.

Она веселилась до упаду, но потом вечерами раскаивалась и просила Всевышнего простить ее грехи.

- Ну почему вокруг так много соблазнов? И почему они все вокруг меня, - думала Она.

А ночью на смену веселью приходила тоска - длинною в ночь.

Она знала, что одиночество особенно остро и тяжело переживать летом. Именно в июньской духоте осознаешь себя особенно одиноким. А вечером до слез больно видеть счастливые, улыбающиеся, безумно влюбленные пары. Она смотрела на них с тоской и думала о том, что вот и еще прошла неделя - и снова одна.

- Но почему, почему он обнимает не ее? Почему целует другую? Почему мне ничего, а ей, другой, все? - думала Она, и внутри какое-то неизведанное чувство начинало сжимать все до удушья так, что набегали слезы. Но Она жила дальше и попутно гнала мысли о милом душе человеке.

Гадкие, тяжелые, липкие мысли роились в голове:

- Ну не буду же я кричать: Эй, вы, вот я! Оглянитесь! Поговорите со мной! Как вы меня можете не видеть?!

И тут же считала, что все это ерунда, не стоит так из-за этого убиваться. Это, вообще, все из-за несъедобного завтрака. И принимала реальность за должное.

Институт, сессия, толпы друзей и знакомых, но откуда эта странная тоска, чувство непонятного неудовлетворения?

Веселая студенческая жизнь, много поклонников, но Она ждала иного, даже сама не знала чего. Возвращалась домой под утро - чтобы поменьше находиться одной. А ночи, если бы вы знали, как тяжелы ее ночи. Особенно, если дождь за окном и так же рьяно ее слезы покрывали подушку. Она плакала, слезы… странные, удушающие слезы…Но по кому: по не встреченной любви, от зависти к своим счастливым подругам, о том, что, приобретя, может потерять, в конце концов, по себе. Монотонно капающий кран на кухне в сотни раз усиливал бессонницу.

А утром Она просыпалась и опять куда-то бежала, бежала… бежала…

Но жизнь вносит всегда поправки в реальность. И этой реальной поправкой стал Он.

Их глаза встретились. Его красивый, но чуть с хитрецой взгляд прожег ее насквозь так, что Она почувствовала, как какой-то орган оборвался внутри - сердце. А Он этого и не почувствовал. Глупец.

- Он не знал мимо чего прошел, - пробежало в ее головке и Она пошла дальше, а Он пошел по своим делам.

Она осознавала, что влюбляется. Медленно, но верно. Это было совершенно не свойственное ей чувство. Временами оно отягощало ее существование, но в первую очередь давало силы для дальнейшего похода для жизни.

Он - истинный очаровашка, настоящий искуситель. За ним постоянно бегала толпа безумно влюбленных стенающих девиц, а ей не хотелось попасть в их число.

Потом эти мысли забывались, и Она любовалась им издалека. Глотая слова при встрече, краснея и бледнея…

Все случилось внезапно. Не было ни звонков, ни встреч. Он просто узнал ее адрес и пришел в гости с цветами.

Встречи…встречи… встречи…

Его руки, его губы, его мягкий бархатистый голос кружили ей голову. Она любила его настоящей любовью. Сильной, нежной, страстной, безумной любовью. Какое счастье любить и быть любимой! И Он с ней, а не с другой. Обнимает ЕЕ (!), целует ЕЕ(!). Он с ней.

Она изменилась. Из "неудобной", нерадивой взбалмошной студентки, превратилась в настоящего ангелочка. Не хватало только крылышек и нимба, но его любовь окрыляла ее, а от его присутствия она сияла не хуже любой лампочки.

Она балдела от всего его вида, от его сущности. Балдела от его смуглой кожи. Он ложился рядом, клал голову ей на колени, а Она гладила его черные, чуть кудрявые волосы, которые не поддавались никакой укладке.

- Я вижу тебя часто, но эти часы кажутся мне мгновениями, а хотелось, чтобы они длились вечно. Ты моя, ты внутри меня: в моем подсознании и тебя оттуда ничем не достать, если только отнять у меня память. Когда нам все надоест, мы уедем отсюда далеко. Я покажу тебе мир, потому что кроме этого у меня ничего нет, а я хотел бы подарить тебе весь мир.

- У тебя есть весь мир, а у меня - только ты и твоя любовь.

Ну, кто из нас по молодости не шептал таких слов? Слушаешь, но понимаешь, что это все чуточку понарошку. Ну и пусть! Врет, зараза, но краси-и-и-во. Смотришь, а в голове:

- Что я слышу и должна ли этому верить?

Но наша героиня принимала все это так, как полагается человеку, влюбленному в чужие прелести. Во сне пролетали дни, недели и неумолимо быстро приближался его день рождения.

- Я свяжу тебе свитер. Зеленый. Он так подойдет к твоим темным глазам. Я вложу в него все свое тепло, и он будет согревать тебя, когда меня не будет рядом.

Он просто поднял ее, поцеловал и тут же опустил на пол и на грешную землю тоже.

Текло время, текла пряжа, превращаясь в пушистое с замысловатым узором полотно. Рукав, спинка, перед свитера, почти готов второй рукав.

Она погрузилась в это занятие полностью с головой, но с каждой провязанной петлей, Она замечала накапливающуюся грусть в его глазах.

О чем Он думает, какая разница. Ведь я рядом с ним, а Он со мной.

Она любила просто смотреть на него: когда Он занят или спит. Она любовалась его красивым лицом и тихонько погружалась в мечты, и совсем забывала о непонятной грусти его глаз.

Это был тихий зимний вечер. Она особенно любила именно такие вечера. Тихо, за окном падал огромными хлопьями снег. Царило необычайное спокойствие и умиротворение. В такое время ей казалось, что вся жизнь человеческая окружена тайной, а рядом с ним жизнь вообще казалась сказкой.

Он пришел, но не сел рядом как обычно, а устроился напротив. Мирно постукивали друг об друга спицы, палец автоматически набрасывал нитку.

- Она есть, - вдруг сказал Он.

Спицы замолчали.

- Ты милый, близкий сердцу человечек. Мне приятно с тобой и я люблю твое общество, люблю твою жизнерадостность, но я люблю другую.

Ее глаза затуманились и спросили: “Зачем?”.

Безответно. У нее другой, я не могу тебя обманывать. Прости.

Шансы? Они призрачны.

- Малыш, ну не расстраивайся. Милый человечек, прости меня… Малыш, зачем ты молчишь?! Маленькая, ну скажи хоть слово!

- Уходи, - иногда стоит в первый раз сказать такое.

И замолчала. Что говорить в таких случаях? Что делать? Она не знала, поэтому молчала.

Он ушел. Вновь она осталась одна. Забыв о вязке, она вжалась в угол дивана, не зная, что делать. Чувство горького разочарования: в чем? В ком? Что делать: плакать, смеяться от безвыходности ситуации? Она почувствовала внезапную тошноту, нет, это не слезы. Они встали комком где-то в горле, удушали, рвали сердце, голову на части. Она зажмурила глаза, пытаясь выдавить хоть каплю: ничего. Еще и еще, снова и снова - тщетно. “Это не правда, Он обманул. Мне просто послышалось”, - кричало внутри. “Нет, ты ему не нужна. Он любит другую”, - вторил рассудок.

А в висках пульсировало: другая… другая…другая…

Всю ночь Она проплакала, осушила бутылку вина. К утру слезы высохли, бутылка – опустела. С этим изменилась и Она. Приготовила завтрак и в 8.30 утра вышла из дома. Опять подтянутая, холодная с отстраненным блеском в глазах. В эту ночь ее второе “я” - мечтательница и фантазерка, девушка – цветок исчезла.

Она продолжала жить, потихоньку все забывая. Сначала Она еще очень его любила, страдала, но не от своих чувств, а от его – неразделенных. Затем, ненавидела, потом пришло успокоение и полное равнодушие.

И, наконец, венец всего всех пережитых дней: горькие мысли, а точнее – горькая правда: любовь есть, сильная и настоящая, но … безответная и это гораздо чаще. Мир никогда не принимал и не понимал любви – чистой и простой. И, наверное, никогда не примет. И, что особенно страшно, - безответная любовь гораздо больше и сильнее разделенной. К сожалению.

А свитер, Она его довязала. Теперь на нем спит очаровательное пушистое кошачье создание. Спит и впитывает тепло и все вложенные добрые чувства, поглощенные пряжей. И отвечает тем же, независимо ни от чего. Преданно любит, совершенно бескорыстно. Вот что отличает животное от человека.

   

     

Неприступный парень с грустными глазами

Я познакомилась с ним в институте. Хороший, добрый парень Лёша, с грустными глазами. Мне с самого начала казалось, что в глубине его глаз спрятана какая-то тайна, недоступная остальным. Тайна, которая его тяготила...

Я не помню, как мы познакомились и почему мы стали общаться. Мы ведь были совсем разные люди с кардинально разными взглядами на жизнь, разными вкусами и интересами. Но почему-то мы дружили. Да-да, именно дружили! Ходили друг другу в гости, носили друг другу тортики, пили чай, играли в карты, делились секретами и событиями, произошедшими за день. Кто-то скажет, что не бывает дружбы между мужчиной и женщиной? Я отвечу – неправда! Бывает! И такая была у нас! Я любила другого мужчину и была с ним вместе долгое время. А у него... была эта тайна... И я узнала о ней первой... Это было однажды ночью, когда он остался у меня ночевать...

- А знаешь, Ир... Я никогда и никому этого не говорил, но... я люблю... Уже три года... Три года, вдумайся в цифру? Каждый день на протяжении трёх лет я засыпаю с мыслями о Ней.

- А кто она?
- Это не так важно....
- Это твоя тайна, да? – спросила я.
- Она – не тайна. Тайна – любовь. Ведь, наверное, половина моих друзей даже представить себе не могут, что я умею любить... а ведь я умею, Ир, умею...
- Она тебе отказала? Поэтому ты так грустишь?
- Нет... Она ничего не знает.
Я удивлённо приподняла голову от подушки:
- Как это не знает?
- Вот так. Я никогда не говорил ей ни о чём. Все 3 года мы с ней враждуем. Она – нечто высокое и недостижимое. Существо выше, чем я, с которым мне страшно заговорить, страшно даже ответить, а ведь ты знаешь, что я не дам себя в обиду, я острый на язык. А вот ей ничего не могу сказать... И она пользуется этим.
- Но ведь... это ничего не значит! Я думаю, что тебе нужно сказать ей! Ведь... ты потом будешь жалеть... Понимаешь?
- Нет, Ир... Это исключено. Я ей не нужен. И чтобы это понять не нужно быть ясновидящим. ,Ир, давай не будем об этом. Мне не нужны советы и наставления. Я открыл тебе то, что меня волнует многие годы... И это уже о чём-то говорит. Ты хороший человечек, но мою ситуацию невозможно исправить... Просто я больше не мог держать это в себе. И закончим на этом.

Он отвернулся от меня. Я ещё долго смотрела на него и думала о его рассказе. Я была иного мнения, чем он, но... Если он что-то решил, то его не переубедить. Как я заснула тогда я даже и не помню...

* * *
Её звали Рита. Мы познакомились с ней в общей компании на дне рождении общего знакомого. Она была давняя подруга хозяина дома. Лёгкая, приятная в общении, коммуникабельная, улыбчивая, при этом умеющая колко ответить, когда надо. Мы с ней быстро спелись. И хоть она была не единственная девушка на том празднике, именно она мне понравилась больше всего. И пока парни дружно жарили шашлык на улице, мы с ней пили вино, сидя на диване в гостиной. И всего через полчаса были уже пьяны. Мы что-то рассказывали друг другу, смеялись и, казалось, что знаем друг друга уже сотню лет! И поэтому я даже не удивилась, когда она вдруг сказала:

- Чёрт побери... Вот скажи мне Ир, я что страшная? Глупая? Или что со мной не так?
- Рит, да ты чего? Всё отлично! Да мечта любого!
- Вот и многие так говорят... да и пусть говорят, Ир... А мне он нужен, понимаешь! А он, чёртов сукин сын, не обращает на меня ни малейшего внимания! Сразу вспоминается песня из фильма «Большая перемена» - «мы выбираем, нас выбирают. Как это часто не совпадает...» И ведь не совпало то! Столько времени уже и ни в какую!
- Рит, ну ты б там всякие женские штучки применила, а?
- Ой, Ир... Да что только не делала... и юбки покороче, и декольте поглубже... Ни в какую! А в последнее время он так и совсем в полный игнор меня поставил. Бывает, скажу что-нибудь, а он как глянет презрительно... Аж сердце кровью обливается... Я уже и нервничаю, и злюсь, а он ноль внимания... Просто беда...

Рита была уже пьяна и говорила еле-еле... Но что-то в её рассказе мне показалось странным. Тогда я, конечно, ничего не спросила, просто пожелала ей удачи и терпения.

На следующий день всё было как в плохом кино... похмелье... Страшное, но до боли знакомое слово для молодёжи. Нет, мы вовсе не были какой-то глупой юной компанией, которая каждый раз напивается до полусмерти. Я сама до сих пор не пойму как получилось, что мы так с ней напились. Но утром мы глотали таблетки от головной боли и пили рассол, любезно предоставленный нам хозяином дома. Это было не самое приятное время, но мы и тогда нашли минутку поговорить.

- Ой, блин... Голова просто раскалывается... Что я тебе вчера несла то?
- Ты рассказывала про парня, которого не можешь соблазнить. И я помню точно, что пожелала тебе терпения.
- Ах, да... Парень... Парень… – вздохнула она. – Вов, блин, голова не проходит, дай ещё таблеток!
- А кто он? – нарушила я молчание.
- Он? Неприступный парень с грустными глазами, – усмехнулась она.

И больше мы на эту тему не говорили.

Но что-то во всей этой истории не давало мне покоя... Вчера она много что рассказывала о своей жизни, о своих друзьях и о Нём. Она не сказала ровным счётом ничего, но в то же время она рассказала о нём всё. И вот так вот я сидела, задумавшись дома в ванной, после бурной ночи... Мои размышления нарушил телефонный звонок.

- Алло?
- Ир? Привет! Ну что. Как погуляли?
- А, привет, Лёш. Да отлично погуляли! Только, представляешь, я написалась... Ужас! Так я ещё плюс ко всему напилась с первой встречной! Меня с ней Вова познакомил, она впервые пришла. Сказал, что старая знакомая...
- Ну ты даёшь, - засмеялся Лёша. – А теперь, небось, в ванной лежишь, выздоравливаешь?
- Ты что за мной следишь?? – усмехнулась я.
- Нет, просто знаю тебя уже наизусть. Ладно, выздоравливай, а мне ещё в магазин идти. Пока.
- Лёш...
- А?
- А как Её зовут?
- Какая разница. До вечера, Ир.
Пи-пи-пи-пи-пи....
- Ну и ладно, - подумала я.

На следующий день меня разбудил звонок Вовы.
- Блин, Ирка...
- Что случилось?
- Я, конечно, не уверен, что тебе это важно, но всё же... Ты с ней весь вечер просидела... вроде говорили...
- Вов, не томи... С кем просидела? Что случилось то?
- Ритка в аварию попала... придурок пьяный в неё врезался... Она в больнице, в коме... Сказали, что шансы выжить минимальные...

Я не верила своим ушам... Девушка, с которой я ещё вчера разговаривала теперь была на волосок от смерти. Может, мы с ней не были закадычными подругами, но что-то в ней было такое, что как-то... роднило нас что ли.
- Вов, адрес больницы?!

Я записала адрес, собралась и буквально через час была у неё. Родители ушли почти сразу как я пришла. Матери надо было ехать за лекарствами, а отец уехал на работу. Меня оставили посидеть с ней... Я сидела с ней больше получаса. А потом, я вспомнила. Что с утра ничего не ела и решила сходить в буфет. Не так уж он был далеко. Буквально 5 минут и я снова в форме.

Просидев в буфете конечно не 5, а почти 20 минут я вспомнила, что мне пора возвращаться. Подходя к двери, я услышала шёпот и остановилась... Около Риты кто-то сидел... Я не могла понять кто. Только чья-то тень, прильнувшая к её безжизненной руке.

«Поклонник», - пронеслось в голове. И я почти сделала шаг, чтобы войти, как вдруг тень как-то слегка откинула голову назад и почти повернулась ко мне профилем... И в человеке сидевшим над Риткиной кроватью я узнала Лёшу... Я застыла в дверях... Но Лёша, казалось, совсем меня не замечал. Он что-то шептал Рите, и я видела, как капали его слёзы ей на руки... В тот момент я поняла, кого он любил эти три года... И поняла, кого так и не смогла соблазнить Рита... Она не смогла соблазнить того, кто и так безнадёжно давно был ею соблазнён...

- Странная штука жизнь, - подумала я, выходя из больницы. – И почему люди не умеют говорить всё вовремя? Не дожидаясь таких ситуаций... И как странно, что те, кто, казалось бы, на первый взгляд нас ненавидят, на самом деле любят всем сердцем... Слова... Они порой глупы и жестоки. Не верьте словам, верьте глазам...

«- А кто он, Рит?
- Он? Неприступный парень с грустными глазами...»

Вот он, Рита... Сидит и плачет, держа тебя за руку... Только чувствуешь ли ты? А могла бы чувствовать... А он мог бы не плакать... Он мог бы улыбаться, глядя на твои смешные ямочки на щеках... Мог бы... А теперь, вместо вашей любви, лишь пропасть... пустота... в которой тонет всё живое... И лишь Богу известно есть ли у вас ещё один шанс...

Телефонный звонок и дрожащий Лёшин голос.

- Не говори мне ничего, Лёш... Всё будет хорошо. Верь мне. Я говорила с врачом, он сказал, что показатели улучшились. Кома – это очень плохо, но это ещё не смерть. Всё будет хорошо, слышишь? Да... и ещё... Говори с ней, Лёш... Говори ей всё... Она слышит тебя... И она ждёт твоих слов давно... Говори с ней... И всё будет хорошо. Верь мне.

Марина Астахова

Она уснула

В ее глазах поселилось равнодушие, от чего они превратились из матово-зеленых в холодные, изумрудные, тлеющие какой-то сумасшедшей искрой.

Как будто она была рада тому, что гаснет… В ее расширенных зрачках ярким пятном отражалась луна.

- Вот она - луна… Представляешь, мои мечты начинают сбываться… Ты, я, луна … и смерть…

- Это лимон, такой ярко-желтый с серебристыми капельками воды… лимон кислый, как твоя любовь… лимон… любовь…как похоже…

Она опять уснула. Такая бледная, жалкая… Я впервые в жизни пожалел ее. Всегда восхищался или ненавидел. А теперь поздно. И восхищаться, и ненавидеть. И любить тоже поздно. Но почему же я сижу здесь, у ее кровати?

Держу ее холодную, белоснежную руку с длинными, болезненно-худыми пальцами? Зачем она хотела видеть меня? Вокруг нее всегда было много других: более красивых, более влиятельных, более удачливых. И все они любили ее. За что? А за что вообще любят?

Сейчас она похожа на заболевшего ребенка. Глаза стали ярко выделяться на бледном лице. Взгляд наивный, открытый, но видит тебя насквозь.

- Мне больно… душа плачет…

Лунный свет на секунду затаился на ресницах и побежал по щекам каплями серебра, как солнечный зайчик. Она бы сказала "лунный зайчик".

-Знаешь, я умру во сне.. Это будет чудесный сон: мы с тобой идем по берегу моря. Коралловое небо тонет в бирюзовых волнах, и вода от этого становится лиловой. Тишина…Только прибой стирает наши следы с кирпично-красного песка, и чайка одиноко плачет об ушедшем лете. Я подхожу к воде. Алый туман окутывает меня, безжалостно-кровавое солнце вонзает свои копья-лучи в мое сердце, и я ухожу туда, где плачет чайка. Чтобы плакать вместе об ушедшем…

Ты будешь звать меня… А когда устанешь, сядешь на песок, и в серых звездах твоих глаз отразится металлически-холодным блеском неземная тоска и безысходность…

Зачем она издевается надо мной? В каждом слове - горькая смесь из упрека и безумного счастья. Раньше она никогда не плакала. Теперь слезы льются свободно и естественно, будто жизнь стекает с ними. Так просто и обыденно. Значит ее жизнь - слезы?

А через три дня ее не стало.

Мы лежали, обнявшись, и говорили о свадьбе. Незаметно она уснула.

Упавшая звезда

Алан успел разложить по местам почти все вещи. Скоро квартира будет выглядеть так, как будто в ней жили много лет. Он не любил растягивать переезды. Надо сразу разобрать все ящики, расставить мебель, книги, посуду. Тем более, что он не успел ещё накопить много ненужных вещей, только самое необходимое. Больше всего было книг, научных, художественных, учебных. Книги он расставлял с особенной тщательностью, чтобы потом было легко найти всё, что нужно.

На полу лежала последняя коробка. В неё Алан покидал все мелочи и альбомы с фотографиями, было так же несколько фотографий россыпью. Он сел на пол рядом с коробкой и стал вынимать альбомы. Из одного выпала на пол пачка старых фото. Алан поднял их и поднес к лицу. На первой фотографии стояла тоненькая девочка с косичками, прикусив губу и заложив руки за спину. На следующей - всё та же девочка, и он рядом с ней. Оба смеялись. Потом была фотография той же девочки, но на пять лет старше. Это был уже не подросток, а девушка.

Она сидела на траве, поджав под себя ноги, мечтательно глядя куда-то вдаль. В руках у неё был венок из васильков, распущенные волосы мягкой волной падали на плечи. Она сидела на траве, и за ней простирались луга. Поза была непринужденной, и весь её облик органично вписывался в природу. Она казалась цветком на траве, тянущим стебель к солнцу, или облаком, плывущим по небу. До сих пор сердце его начинало биться быстрее, когда он смотрел на её фотографии. Прошло уже более 10 лет, а чувство не проходило, не слабело. Ему удавалось не думать о ней порою, но забыть он не мог. Её фотография стояла у Алана на тумбочке у кровати. Её лицо было первым, что он видел, просыпаясь, и последним, усыпая. Та фотография у кровати запечатлела её в том возрасте, когда они познакомились, ей было 10 лет, а ему 14. Моя ромашка, моя пушинка, моя единственная и вечная любовь. Кому не знакомо это чувство, тот никогда не поймет. Но Алан знал, что не полюбит больше никого так, как любит её. Им было так хорошо вместе, почему она выбрала другого?

Этот вопрос уже не мучил его, он смирился с фактом и не винил никого. Так случается в жизни, сердцу не прикажешь. Ему казалось, что их детская дружба неизменно должна перейти в любовь, так же естественно и логично как куколка превращается в бабочку. Но судьба распорядилась иначе. Он снова взглянул на фотографию и вспомнил тот памятный день. Они бегали под окно к музыканту и подслушивали, как он играет.

- Слишком печально, - сказала она, - красиво, но печально.
- Он играет так, что щемит сердце, хоть я и не знаю, по чему он тоскует, - добавил он.
Линда прижалась щекой к ветке сирени.
- Как пахнет! Я бы хотела утонуть в этом запахе. Он такой нежный.

Алан смотрел на неё и ему до боли хотелось поцеловать её или хотя бы взять её руки в свои и прижать к своей груди. Но он боялся спугнуть её доверие. "Она ещё так молода, романтична, дорожит нашей дружбой. Я боюсь испугать её своим порывом, боюсь себя и своих желаний. Она слишком невинна. Я не могу нарушить это очарование". Он позволял себе только мечтать о ней, оставаясь другом, верным и надежным. А тот, другой, не побоялся. "И она рассказывала мне как лучшему другу о своём первом поцелуе, доверяла свою девичью тайну. Описывала, как трепетало её сердце, как дрожали колени. Она впервые ощутила себя женщиной в объятиях мужчины. А что если бы я тогда поступил так, как хотел? Поздно задавать вопросы. Моё благородство меня же и подвело".

Алан отложил фото в сторону. Он всё надеялся, что судьба подарит ему ещё одну встречу с ней, только бы увидеть её глаза, загадочную улыбку. Он вспомнил, какие тонкие у Линды были запястья, казалось, возьмись за них и можешь сломать. Ему всегда хотелось поцеловать её руки в то место, где кончается ладонь. Но и эта мечта осталась неосуществлённой. Друзья удивлялись тому, что у него до сих пор нет подруги жизни, возлюбленной. Они не знали, что он однолюб и ничего не может с собой поделать, сердце не трепещет при виде других женщин, будь они хоть королевами красоты.

Если бы она не переехала в другой город, они наверняка бы встретились однажды, как это часто бывает, даже в больших городах. А так шанс увидеть Линду, хотя бы издали, был настолько ничтожным, что не стоило о нём и думать. Он слышал, что она вышла замуж, а потом сведения о её жизни перестали доходить до Алана. Десять лет - большой срок в человеческой жизни. Алан был противен сам себе, когда он вёл к себе домой какую-нибудь случайную подругу, согласную провести с ним ночь, а лучше пару часов. После ему всегда хотелось поскорее забыть эти часы или ночи. Он умышленно не завязывал никаких отношений с женщинами, желающими стать ему близкими на более длительный срок. "Неужели я проживу так всю жизнь, без любви и привязанности? - спрашивал он себя". Впрочем, любовь в его сердце была, он беседовал с ней, каждый вечер он делился своими мыслями с фотографией Линды, мысленно обращаясь к ней как к жене.

Алан вёл довольно отшельническую жизнь, работа была его единственным увлечением и страстью. Он сутками пропадал в обсерватории, кроме тех часов, что читал лекции в университете. Он пользовался репутацией "учёного немножко не в себе". Порой работа поглощала настолько, что он забывал ход времени, не помнил, что надо есть и спать, его научными трудами был переполнен астрономический журнал, даже на досуге, в редкие часы отдыха он занимался переводами статей из зарубежной периодики просто так, для себя. Но иногда, оставаясь у телескопа наедине со звёздами, он вдруг ощущал своё космическое одиночество, как маленький метеорит в ледяной вселенной. Тогда особенно чётко вспоминались ночи под звёздным небом, проведенные с Линдой на даче. Они сидели, прижавшись друг к дружке, и созерцали звёздную бездну, угадывая созвездия. Тогда эта мерцающая чернота казалась полной дружественных глаз.

Теперь же блеск звёзд напоминает ему сияние безликих айсбергов, черная глубина стала враждебной, наблюдение звёзд свелось к цифрам и формулам, не хочется мечтать, глядя на бесконечность вселенной. Алан знал, что болезнь, мучавшая его с детства, скоро придёт к своему логическому концу. Он чувствовал, как незримый враг подкрадывается всё ближе и ближе, надо было лишь успеть встретить его с достоинством. Может быть, именно это знание своего скорого конца не позволяло ему приблизить к себе кого-нибудь. Он уйдёт не оставив страдать никого, ничьё сердце не будет разбито.

Профессор Калифорнийской обсерватории оказался весёлым малым. После нескольких лекций, прочитанных в университете, он пожелал ознакомиться со всеми сторонами столичной жизни. Ребята с кафедры возили профессора по музеям и театрам, выставкам и концертам. По счастью срок пребывания иностранного учёного в культурном центре страны подходил к концу. Все порядком устали от словоохотливого профессора, тем более, что мало кто так хорошо владел английским, чтобы мог свободно болтать с ним обо всём. Приходилось сильно напрягаться, а это быстро надоедает. Зав. кафедрой подошёл к Алану:

- Сегодня все остальные заняты, а ты ещё не ходил с Юджином никуда. Так что твоя очередь помучиться. Тем более, что страдать придётся недолго, у профессора свои планы на вечер, ребята подсунули ему женщину, ну из тех, что болтаются по вечерам в поисках страждущих, а он вообразил, что влюбился, говорит: увезу в Америку, замуж возьму, глаза горят. Так что вряд ли ему долго потребуется твоё общество, он теперь неразлучен со своей дамой сердца, - зав. кафедрой хихикнул.

Алан пожал плечами, надо так надо, английский для него не проблема. Только вот куда вести профессора с его дамой? В ресторанах и барах он отродясь не бывал, не знает как туда и заходить, на все последние премьеры профессора уже водили, и Алан решил вести к себе домой. Куплю чего-нибудь попроще по дороге, а может и кофе с тортиком будет достаточно.

Когда дома всё было готово и стол накрыт, он позвонил профессору в гостиницу и сообщил, что скоро за ним придёт такси. Юджин даже обрадовался, что не надо ехать в ресторан:

- Вот хорошо, а я всё хотел напроситься к кому-нибудь из вас в гости, приятно иногда посидеть спокойно на диване с интересным собеседником без шума и суеты ресторана. Да, можно я приеду не один? Я познакомился с очаровательной женщиной и хотел бы взять её с собой.

Алан был готов к этому вопросу, поэтому сразу ответил:
- О чём речь, конечно. Жду.

Услышав звонок в дверь, Алан ещё раз окинул взглядом гостиную, всё ли в порядке, как никак иностранный гость, надо не ударить лицом в грязь. Так как он совсем недавно переехал в только что отремонтированную квартиру, приглашать гостя в дом было не стыдно: стены, потолки и полы - в идеальном виде. Кроме того, Алан был доволен своим интерьером, скромно, но со вкусом. Он прошёл в прихожую и открыл дверь. Иностранный гость, широко улыбаясь, пропускал вперёд свою спутницу, явно гордый её присутствием. При виде Алана улыбка на лице женщины застыла в маску, как выглядело его лицо, можно было догадаться, так как перед изумлённым Аланом стояла Линда во всей своей красе. Он узнал её сразу, несмотря на прошедшие годы. Нельзя сказать, чтобы она не изменилась, перемена в ней произошла и существенная, впрочем, связанная вовсе не с возрастом, но он не мог не узнать свою любовь в любом обличии, наверное, он признал бы её даже в парандже. Гость, конечно, не мог не заметить выражение лица хозяина, только истолковал его по-своему:

- Я говорил, что моя дама хороша собой. Предупреждаю сразу - она моя, не уступлю никому. Вижу ваше восхищение и понимаю его, я тоже сразу был сражён наповал.

Он был явно польщен и страшно доволен собой, как будто красота Линды была его личной заслугой.

Молча все втроём они прошли в гостиную, Алан изо всех сил пытался успокоить бешено колотящееся сердце, в горле стоял комок, и он не мог выдавить из себя ни звука. Линда быстрее обрела самообладание, она села на диван рядом с профессором, прижалась к его плечу, изобразив на лице счастливую улыбку. Юджин сразу закинул руку ей на плечо, а вторую ладонь хозяйским жестом водрузил на колено. Линда была одета вызывающе, в юбку, длину которой можно было измерять в миллиметрах и блузу с глубоким вырезом, под которой не было больше ничего. На шее её поблескивало несколько золотых цепочек разной длины и плетения, а на пальце сверкал совершенством довольно крупный бриллиант. Насколько тогда, в день их последней встречи, Линда была невинна и искренна, настолько теперь вульгарна и притворна. То же лицо, те же тонкие запястья, безупречная фигура, но внутри всего этого совершенства не было самой Линды, той, которую помнил Алан, которую любил. Его руки всё ещё дрожали, он не мог справиться с волнением. Слишком много противоречивых эмоций и чувств нахлынуло на него разом. Чтобы прийти в себя, он ушёл на кухню, заварить кофе. Профессор уже шумно открывал бутылку шампанского, не отрывая взгляда от декольте Линды. Из кухни Алан слышал её притворный смех, внутри у него всё сжалось в комок, он был как туго скрученная пружина на пределе напряжения. Как ему хотелось пойти в гостиную и крикнуть, что есть силы: Вон отсюда! Не смейте разрушать мою мечту, топтать мои идеалы, опустошать душу. "Господи, помоги мне вынести этот вечер, - молил он, - только этот вечер. А что потом? Как жить дальше, на что опираться, с кем разговаривать по вечерам? Боже, зачем ты допустил это? Я бы дожил в своих иллюзиях и умер счастливым, с надеждой и любовью в сердце". Было невыносимо больно в душе. Как всегда в минуты сильных переживаний ему не хватало воздуха, казалось, сейчас задохнётся. А надо было идти к ним, сидеть рядом, вести светскую беседу. Он пытался продлить пребывание на кухне, переставляя предметы и вытирая невидимые капли со стола. Но тянуть до бесконечности было невозможно, пришлось собрать в кучу остатки самообладания и вернуться в гостиную. Вечер тянулся невыносимо долго, профессор пил и ел, говорил о чём-то.

Но Алан не способен был воспринимать его речь, вступать в беседу, глаза его помимо его воли наблюдали за руками профессора, перемещающимися с колен Линды на её талию, с талии на грудь и плечи. Юджин не стеснялся Алана, он доказывал ему своё обладание женщиной, явно получая от этого удовольствие. Но самым неприятным было то, что Линда не противилась этому, каждый раз с готовностью подставляя губы для поцелуя. Когда ситуация становилась невыносимой, Алан удалялся на кухню, сжимая кулаки в карманах. Наконец американец решил уйти, они попрощались, Алан пересилил себя, пожимая ему руку. Стоя уже в проёме входной двери, Линда вдруг обернулась и, глядя прямо в глаза Алану, сказала:

- Прости, если можешь, - и исчезла.

Алан с силой захлопнул дверь. Он думал, что пытка кончилась, но она только начиналась. Ему необходимо было каким-то образом выпустить наружу гнев, вызванный нестерпимой болью в груди. Он кинулся в спальню, схватил фотографию с прикроватного столика и со всего маху кинул её об пол. Стекло разлетелось вдребезги, но девочка с фотографии по-прежнему смотрела на него своими ясными невинными глазами. Алан поднял фото и стал рвать его на мелкие кусочки. Когда обрывки бумаги закружились в воздухе как снежинки, он вдруг понял, что это не поможет. Даже если он подожжёт всю квартиру, в своём стремлении уничтожить все фотографии Линды, ничего не изменится, время не повернёшь вспять, боль не утихнет и мечта не вернётся. Алан никогда не пил, болезнь не позволяла, но сейчас ему вдруг захотелось напиться до состояния забытья. "Ну и что? - спросил он себя, - ты проснёшься поутру, и будут мучить те же мысли, и те же образы будут бередить душу". Так же внезапно, как и началась, буря в груди утихла, осталась только гулкая пустота. Там, где ранее цвёл нежно возделываемый сад, простиралась выжженная пустыня, без единого ростка или корня. Алан старательно смёл обрывки фотографии и стекла в мусорное ведро, кинул туда же и рамку, альбомами он займётся потом. Он знал, что всё равно не уснёт, лучше и не пытаться, зато успеет перевести ещё пару статей.

Через несколько дней Алан выяснил у зав. кафедрой название гостиницы, где можно было найти Линду и вечером пошёл туда, в гостиничный бар. Он увидел её сразу. Она сидела за стойкой бара, в ещё более короткой юбке, небрежно положив ногу на ногу. Волосы были свободно распущены по плечам, как он любил расчёсывать её волосы, лёгкие и пушистые! Алан весь подобрался и быстрым шагом подошёл к Линде.

- Девушка, вы мне нравитесь, не пройдёте со мной? - скороговоркой сказал он, не глядя на неё.
Она обернулась, охнула и тихо шепнула:
- Алан, миленький, может не надо?
- Сколько?
- Уйди отсюда, пожалуйста, я прошу тебя.
- Сколько? Я заплачу не меньше американца.

Она поняла, что он не уйдёт, слезла с высокого стула, взяла его за руку и повела к лифту. Швейцар сделал изумлённое лицо при виде Алана, который явно не тянул на обычного клиента Линды, но промолчал. Алан старался на смотреть на неё, в лифте ехали молча. Руки её дрожали, когда она вставляла ключ в замок. Лишь войдя в комнату, Линда жалобно протянула:

- Зачем ты так? Я знаю, что разочаровала тебя, я могу всё объяснить. Жизнь бывает не так проста, как казалось в юности.
- Разочаровала? Ты убила меня, всё живое, что было во мне. Не надо ничего объяснять, ты не обязана отчитываться передо мной. Кто я тебе? Бывший друг детства. Не твоя вина, что я боготворил тебя, вознёс твой образ в своём сердце до уровня идеала. Сколько ты берёшь за час? Раньше я стеснялся прикоснуться к тебе даже пальцем. Теперь я могу купить тебя целиком. Раздевайся. Тебе ведь всё равно перед кем. Я хоть не совсем чужой.

Ему хотелось ранить её, из романтика он так резко превратился в циника, что перемена поражала его самого. Он слышал свой голос и не верил, что это с его губ срываются такие слова. Линда стояла перед ним и плакала. Она не вытирала слёзы, струящиеся по щекам и подбородку. Руки её безвольно повисли вдоль тела. От той самоуверенной красотки, что несколько минут назад сидела в баре, не осталось и следа. Вид её беспомощности ещё больше распалял Алана. Он поднял её на руки и буквально бросил на кровать. Линда не пыталась сопротивляться, когда он поспешно раздевал её. Она лишь тихонько всхлипывала, покорно принимая наказание.

Но почему-то вид её обнаженного тела отрезвил его. Линда лежала пред ним нагая и жалкая, смотря сквозь слёзы прямо ему в глаза. Его поверженная богиня, сбежавшая с Олимпа. Неужели об этом он мечтал столько лет, чтобы теперь купить её тело за деньги. Нет, он мечтал о любви, о единении душ, о совместных праздниках и буднях. Он не хотел знать, как она дошла до жизни такой, причина не меняла смысла. Внезапно желание унизить её, сделать ей больно, бесследно исчезло. Это было равносильно избиению упавшего. Ушла любовь, ушла обида, испарился гнев, их место заняла жалость. Ему уже не хотелось уйти, бросив ей в лицо смятую пачку денег и громко хлопнув дверью. Он поднял с пола одежду, положил на край кровати и сам присел рядом. Линда молча оделась, подошла к Алану и протянула ему руку. Он колебался несколько секунд, потом взял её ладонь в свои, притянул к лицу и поцеловал то место, где кисть переходит в запястье.

- Прощай, Линда. Прости меня.
- И ты меня тоже. Я желаю тебе счастья.

Он ушёл, оставив позади растоптанную мечту. Он ещё ощущал её слабый аромат, как от поломанного куста сирени, но цветы на лишённых влаги ветвях неизбежно завянут. Пустое место в душе болело, как болит иногда вырванный зуб.
Кукушка, кукушка, сколько мне жить?

Ольга Ежова

   

Подарок осени

…Это был дивный день, солнце светило так ярко и душа так и пела от счастья. Он позвонил ей утром и сказал, что вечером заедет за ней. Она выглянула в окно,…осень…она так любила осень,…потому что именно осень подарила ей его…

Осенью они часто гуляли по парку, взявшись за руки, просто шли и молчали. Вдруг он подхватывал ее на руки и начинал кружить… в осеннем танце они чувствовали себя самыми счастливыми… Потом они падали на листву и долго лежали обнявшись… Она так любила эти моменты и считала их самыми счастливыми…

День пролетел быстро, к вечеру он позвонил и сказал, что хотел бы серьезно поговорить. Его голос был волнующим и дрожащим,…она очень испугалась, не случилось ли что, а может, он просто готовил ей очередной сюрприз…

Она выглянула в окошко и увидела его, он не стоял, не улыбался, на его лице была боль. Она выбежала на улицу, забыв сумочку. Подбежав к нему, она захотела обнять и поцеловать его как обычно, но он оттолкнул ее. Она посмотрела в его глаза и увидела в них пустоту… и жестокость.

- Что случилось? - дрожащим голосом спросила она.
- Ты скоро все поймешь - беспощадным и каким-то зловещим голосом произнес он.

Она села в машину и всю дорогу пока они ехали они молчали. Она ничего не понимала, да нет, она скорее отказывалась понимать его, что с ним, в его глазах столько злости и жестокости. Что случилось? Она очень переживала.

- Мы едем в наш парк?
В ответ на ее вопрос он хладнокровно взглянул на нее и быстро отвернулся.
- Останови машину, я хочу выйти! - закричала она.
- Замолчи, нам нужно поговорить.

Боже, да что же это? Она никогда не видела его таким обозленным, что же могло так вывести его.
Они подъехали к парку, он вышел из машины и встал…
"Он даже не пошел открывать мне дверь, а когда-то он бежал, чтобы успеть открыть ее, прежде чем я выйду. Помню, мы даже как-то поругались из-за того, что я не подождала, как он откроет мне дверь, и вышла сама. Что же случилось?".
Она вышла из машины, и искоса посмотрела на него.
- Не смотри так на меня, ты же знаешь, что я это не люблю.
- До сегодняшнего дня не знала, ты всегда смеялся, когда я так на тебя смотрела,…это было так забавно…
- Это была игра…
- Почему была?
- Ты как всегда, задаешь много вопросов!
- Но ты же сам говорил, что эта одна из тех черт во мне, которую ты очень любишь.
- …которую я не люблю…
- С каких пор?
- С тех самых…
Она подошла к нему и хотела взять его за руку.
- Без фамильярности…
Она еле сдерживала себя, чтобы не заплакать. Они пошли по тропинке.
- Зачем ты привез меня сюда?
- Понимаешь…
- Тебе трудно говорить?
- Нет мне легко, просто ты перебиваешь меня! Не смотри таким жалостливым взглядом на меня и ради Бога только не надо слез!

Он сказал это с такой усмешкой. На ее глазах появились слезы, но она успела их вытереть так, что он даже этого и не заметил.

- Послушай, понимаешь, как бы это тебе сказать, чтобы не обидеть тебя и не показаться жестоким. Нам нужно расстаться.
- Это шутка?
- Нет, ты же знаешь, я не люблю шутить.
- Того, кого я знаю, любит шутить, любит, когда я задаю много вопросов, открывает мне дверь в машине, а если я это делаю сама, он начинает обижаться, а тот, кто сейчас со мной говорит, я не знаю.
- Значит, ты меня плохо знаешь.
- Плохо знаю, и это ты мне говоришь после всего, что у нас было?
- Зачем говорить эти пустые слова? "Люблю", "Прости", "В чем я виновата?" понимаешь, просто я больше не люблю тебя, я давно хотел тебе об этом сказать, но мне было жаль обижать тебя.
- Жаль? Значит, неделю ты избегал меня? Избегал наших встреч? Ты вовсе не был за границей?
- Нет, я отдыхал с друзьями…
-…и подругами.
- Ну, я же мужчина… свободный мужчина.
- На тот момент ты еще не был свободным.
- Я уже месяц свободный, ты не подходишь мне, я больше не хочу быть с тобой. Прости… хотя за что?! Я надеюсь, ты все поняла? Ну, если хочешь, можем остаться друзьями…
- Значит, жалость, вот что ты чувствовал ко мне, значит, только из-за нее ты был со мной?
- Ну что ты заладила? Ладно, я все тебе сказал, что хотел, мое предложение насчет друзей в силе. Я тебе как-нибудь на днях позвоню…
Он еще долго стоял, и что-то говорил, но она ничего не слышала, в е глазах помутнело, но она сдерживала себя и не плакала. "Боже, он был лишь со мной из-за жалости".
Он взял ее руку, хотел обнять и прижать к себе, но она резко оттолкнула его от себя и так равнодушно и беспощадно посмотрела на него.
- Ты все сказал?
- Да. Хочешь, я тебя подвезу.
- Нет…

Она повернулась и пошла. Он еще долго стоял и что-то ей кричал про какую-то дружбу, но ей ничего уже не надо было. Она свернула на повороте, чтобы не видеть его и шла по аллее. На ее лице начали появляться слезы. Мимо проходило много прохожих, и каждый что-то ей говорил, но она никого не слышала. Она шла и шла, она хотела спрятаться, забыться и никого не видеть. Слезы словно из ведра текли по ее щекам. Ее платок был уже весь мокрый и соленый.

Листья шуршали вокруг нее, и ей казалось, будто они плачут вместе с ней. Она не могла понять, что же случилось? Что заставило его так поступить? Да это уже, пожалуй, было не важно. Весь мир казался ей серым и лживым. Она посмотрела на небо, на нем были тучи, и она подумала, что еще утром она смотрела в окно и думала, как же прекрасна жизнь, как сильна их любовь, но все оказалось лишь игрой… И вдруг она резко остановилась, пред ней стояло дерево, он подошла к нему. Осмотрев его, она увидела сердце, а в нем когда-то он выскреб ножом их имена, но имена были уже плохо видны... И тут она подумала: "Видимо сама природа знала, что все это не вечно". Она заплакала, облокотилась на дерево, постепенно спускаясь на землю.

Сев на землю она вытерла слезы и с большой обидой и горечью сказала:
- Осень подарила мне его…и забрала…
…Она еще долго сидела, одна облокотившись о дерево, и соленые слезы текли по ее щеке.
Она сидела и тихо шептала:

Тонких листьев светлая резьба -
Как резьба по сердцу в эту осень!
На тепло скупа моя судьба,
А тепла так сердце ждёт и просит.
Эта осень. Грустная вдова,
Осыпает золотом могилы.
Скорбь перемежает торжества,
Тихо душу покидают силы.
Будь со мной сейчас - я так хочу.
Ты уйдёшь - я захлебнусь от горя.
Умирая, о тебе кричу.
Воскресая - я с тобою спорю.
Вьётся листьев тонкая резьба,
Как резьба по сердцу - так же больно!
Горем упиваюсь без тебя,
От тебя - схожу с ума невольно…

Sweet_Girl